Герой должен быть один

"...Знаете, у меня все в порядке. Дочки во второй класс пошли. Такие забавные. У них учительница новая, так они каждый вечер спорят - кого она больше любит. На кафедре мы еще один грант получили под мои исследования и статью опубликовали. А муж договорился, что свекровь неделю побудет с девочками и мы весной съездим вдвоем в отпуск...

Но вы только не смейтесь, я иногда представляю себе, что я живу совсем другой жизнью. Например, совсем одна, такой синий чулок, занимаюсь раскопками города Чичен-Ицу на севере Юкатана. Или живу в монастыре под Иерусалимом и пишу картины. Или просто танцую фламенко по вечерам в баре в Сохо, в Лондоне. Почему фламенко? Почему в Сохо?"

Мне сразу вспомнилась Аньес из романа Милана Кундеры "Бессмертие".

"Она мечтала однажды остаться там и больше не возвращаться. Она зашла так далеко, что не раз осматривала в Альпах квартиры, подлежавшие продаже или найму, мысленно даже стилизовала письмо, в котором сообщит дочери и мужу, что, не переставая любить их, решила жить в одиночестве. И просит лишь о том, чтобы время от времени они посылали ей весточку о своем житье-бытье, поскольку ей надо быть уверенной, что с ними ничего плохого не происходит! Это-то и было труднее всего выразить и объяснить: что ей необходимо знать, как им живется, но при этом она совсем не жаждет видеть их и быть с ними.

Все это, конечно, были одни мечты. Могла ли разумная женщина отвергнуть удачное супружество? И все же в ее супружеский мир врывался издалека заманчивый голос: то был голос уединения. Она закрывала глаза и прислушивалась к звукам охотничьего рожка, доносившимся из глубины далеких лесов. В тех лесах были тропы, на одной из них стоял отец, улыбался и звал ее к себе".

Смутная или явная тяга к сиротству, к одиночеству, к разрыву устоявшихся связей реальности, к поиску чего-то нового внутри или снаружи заложена в нас, как бомба или как вечный двигатель. И точно так же заложен в нас страх перемен, выхода из пресловутой зоны комфорта (даже если она уже натерла во всех местах), потому что очень часто для этого придется совсем или частично "убить" родительские фигуры. Метафорически, разумеется, так что, не спешите, пожалуйста, сбрасывать маму с реального поезда.

Эта тяга ощутить себя не связанным ни с кем сиротой может проявляться в фантазиях о "других реальностях", в снах о крушении нашего мира, о катастрофах, о смерти родителей, в размышлениях об иной жизни. Мы можем услышать этот зов и задуматься "Что же я хочу изменить?" А можем пропустить зов мимо ушей, или отвернуться вполне сознательно.

Невозможно не вспомнить, что в народных сказках, детской литературе и кино невероятное количество сирот. От Золушки, Белоснежки и Настеньки из "Морозко" до Короля Артура, Гарри Поттера и Люка Скайуокера. Родителей у этих героев либо нет, либо они никак не проявляют себя и поэтому ребенок оказывается один перед катаклизмами, которые с готовностью предоставляет ему жизнь. Мир либо призывает его, внезапно объявив о суперспособностях, а, может быть, еще и поманив местью за несправедливость, либо просто рушится вокруг, не оставляя выбора. Вернее, выбор, наверное всегда есть: стань героем или погибни.

И герой выходит в путь. Как правило, один. Потому что по большому счету, исследовать внутренний и внешний мир нам приходится в одиночку.

• "Человек, ощущающий одиночество, испытывает уникальное переживание странствия и вместе с тем осознает свою некую внутреннюю сущность, с которой он может вступать в диалог. Благодаря такому диалогу начинается индивидуационый процесс (процесс осознания и развития внутреннего "Я"). Каким трагичным тогда становится отказ от этой возможности личностного роста! Человек может стать личностью, постоянно вступая в такой диалог, постоянно осознавая и исследую автономию и телеологию своей души".

Прошу прощения, за "телеологию", но из песни слова не выкинешь. Дж. Холлис он такой.

Сказки и истории - это лишь метафоры, отражающие те или иные ситуации реальной жизни. У каждого из нас могут быть периоды "сиротства", когда я понимаю, что тут я должен пройти один и никто не в состоянии мне помочь. Ни мама, ни папа, ни старший брат, ни учителя, ни друзья. Сам, бля. Без ансамбля.

Отделение от общего, знакомого, понятного и поиск себя отдельного начинается в подростковом возрасте. То есть, нет. Начинается отделение с той минуты, когда мы вылезаем из маминого живота. А в уж будучи подростками мы устраиваем это "-И кто же ты теперь? -Сиротинушка..." со всеми шаманскими плясками и невозможными бунтами против всего. Или не устраиваем. Потому что очень трудно оторваться от маминой юбки, где даже если не тепло и безопасно, то уж наверняка более понятно и пуститься в мир полный неизвестных опасностей.

Сила нашей личности во многом зависит от умения "быть сироткой" - оставаться одному. От возможности выдерживать сопротивление внешнего и внутреннего мира, возможности ощущать присутствие чего-то важного, что защищает, питает, поддерживает нас изнутри. Способность быть в одиночестве связана с возможностью ощутить свой внутренний неисчерпаемый источник душевных сил. Что-то, вроде, внутренней Чаши Грааля. Вот тогда можно наконец попрощаться с ужасом одиночества и встретиться со счастьем уединения, потому что там как раз и находится вот это, затертое в последнее время "У меня есть я и мы справимся". Именно так мы "выращиваем" внутренних заботливых родителей, которые вполне могут отрасти и у тех, у кого таких и в помине не было.

• И еще сложнее из мамы, которая кормит, дает, принимает, которая "весь мир" потихоньку стать для тебя еще и "трансформирующей" мамой. Той, кто отпускает, позволяет, иногда толкает даже в большой мир. Интересно, почему так много говорят о "внутреннем ребенке" и так мало о "внутренних родителях"? Разве только с точки зрения трансактного анализа.

Мой любимый Винникотт писал, что именно способность пребывать в экзистенциальном одиночестве - один из важных показателей зрелой личности. Вообще, ему полагаются два памятника в полный рост, один за "достаточно хорошую мать", а вот второй как раз за небольшую работу "Способность быть в одиночестве", но сейчас не об этом.

Часто приходится оставаться в одиночестве, чтобы услышать голос внутри себя. В религиозных практиках отшельники уединялись на долгие годы, чтобы услышать голос бога. Но, по сути, это, скорее, наш собственный голос. Да, я верю, что принц Гаутама столько лет сидел лицом к стенке, чтобы услышать себя самого.

Непростая это задача. Ведь наш голос перекрывается гомоном голосов всех тех, кто когда-то что-то вкладывал в нашу голову. Из лучших или худших побуждений. Просто походя, не задумываясь. Вот эти все "настоящая женщина", "настоящий мужчина", "где родился, там и пригодился", "все красивые, а наш Петя умный", "тебе медведь на ухо наступил", "в паре всегда кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить". Да вы сами можете продолжить этот бесконечный список.

Чтобы избавиться от этих голосов, выйти из их заколдованного круга, нам приходится бунтовать, ломать то, что было раньше, то привычное, что окружает нас. В каком-то смысле остаться сиротой и пережить метафорическую "смерть родительских фигур" и привычного мира и даже привычного Я, чтобы отправиться по пути Героя налегке. И каждый раз, когда мы приобретаем еще толику самостоятельности, мы немножко "сиротеем", обучаясь при этом заботиться о себе.

Это бывает непросто.